Особо врезался в память Любы первый день войны. Весть о том, что она началась, протрясла всех жителей села, привела в некое оцепенение. Стали забирать на фронт мужчин. Ушел и ее отец. Ушел, а через полгода пришла похоронка. Тяжелое бремя легло на плечи матери - поднимать одной детей. Помнит Люба и второй день войны, когда собрали всех девушек-подростков и объявили, что все они будут работать на ферме. Дали каждой по пятнадцать коров, которых им приходилось и доить, и кормить. Любе тогда было всего четырнадцать лет, а на нее легли заботы и труд взрослого человека. Но не сломили эти трудности характер девушки, лишь только закалили его. А человеческая доброта и жалость к слабому появились в ней еще тогда, в те далекие годы юности, когда на ее пути встречались хорошие люди. С особой гордостью и теплотой вспоминает она о том, что в свои 16-17 лет стояла у штурвала комбайна. А слова опытного заградовского механизатора Н. Е.Баранника, сказанные многие десятилетия назад, запали в ее сердце на всю жизнь: "Иди, дочка, ко мне подменным штурвальщиком". Защищал комбайнер ее при надобности, как родную дочь. Приходилось иногда спать рядом с штурвалом, потому что косили до темноты, с фонарями. Ей было на кого равняться - Мария Жорник работала тогда комбайнером. Она - ее живой свидетель.

Девушка бралась за любую работу в колхозе - хотелось помочь матери. Вспомнила Любовь Арсентьевна эпизод, как разболелись у матери зубы зимой и как она ходила вокруг дома кругами и плакала. "Мы плакали вместе с ней," - говорит она, - а все это случилось оттого, что мать, работая за троих, плохо одетая и обутая, забыла о себе".

Когда закончилась война, в 1946 году, их семья переезжает в Бишкуль. По-прежнему девушка там, где трудно, на переднем крае работы: зимой - на ферме, летом - в поле, осенью - на току. Живо называет имена своих ровесниц, кто был рядом с ней тогда. Это Мария Симонова, Анна Кадушкина, Лидия Волохова.